В поисках Торбеевского лагеря НКВД. Часть 2 | 16:45 |
 Воспоминания Болдырева Ивана Васильевича. Декабрь 2012 г. - Иван Васильевич, меня интересует история Торбеевского лагеря. Мы уже много что узнали, но хотим знать подробности, потому что мало осталось людей, которые что-то помнят. - Да, считай, никого нет. Я – из последних. - Тем более интересно услышать мнение человека, который реально что-то помнит. - Ну, я вот помню, что сначала начальником лагеря был Субботин - не то старший лейтенант, не то капитан. - Сразу уточним: какой это был год? - Лагерь образовался в 1942-м, 1943-м году. И сначала там находились немцы. Огородили конный двор, где стоял каменный барак, МТФ (молочно-товарную ферму), поставили вышки, сделали проходные. Заключённые строили шахты 5, 5-бис. Водили их под конвоем. - Даже 5-ю шахту строили? - Да. Метростроевцы Москвы строили деревянные копры, а немцы им помогали. Комендантом в лагере был Каблуков Константин Ефимович, мой дядька. - Был гражданским? - Нет, с войны пришёл в звании старшины, служил пограничником. Помощником коменданта был Баскаков Николай, старший сержант. Отчество уже не помню. Потом Субботин ушёл в Новомосковск, а место начальника лагеря занял Родин Захар Иванович, капитан. Далее, в каком году, честно признаться, уже сказать не могу - как раз немцев выселили отсюда, срочно увезли всех, - в лагерь привезли наших: солдат, бывших в немецком плену, вышедших из окружения …  З.И.Родин (слева) с сослуживцами. 1943 г. - Возможно, ещё тех, кто был в оккупации. Для фильтрации. - … кто сотрудничал. В какое-то время в лагере началась фильтрация : кого расконвоировали, кого – обратно. Гаранин остался, Кузнецов. Поженились. Много их было, сколько точно – не могу сказать. - А приблизительно: сколько было немцев, сколько наших? Кого больше? - Наших больше было. - А немцев? - Точно не скажу, тогда мне было 9 лет, но что-то мне казалось много. - Но общее впечатление тогда было таково, что их было больше, скажем, ста человек. - Больше, больше. 500 – это гарантия. - А какие сначала были постройки: только одна каменная конюшня? - Основная - эта каменная постройка, жилая. Барак. Потом ещё построили. Делали из горбыля, засыпные. Кухня была, отдельно столовая, проходные были, служебные помещения, подсобное хозяйство через овраг. - Это сами для себя строили? - Сами себе. - И сколько, в общей сложности, было строений: где-то пять, шесть? - Да. Таких бараков. Был тот, основной, и ещё были, засыпные нажигой. По-моему, даже баня была. Воду носили на себе из колодца в Хованке. Там, за магазином, внизу был колодец. - Баня тоже - на территории? - Там, всё там. (А вообще, в то время вне территории лагеря была ещё баня в Хованке, Под неё переоборудовали один из пустых домов. Дом этот был кирпичный). И парикмахерская была. Зять меня туда водил. - А стриг кто? - И немцы, и русские. Русские тоже всякие были: специалисты на все руки. Все нации страны. А с немцами сидели ещё только финны. - Вот, кстати, немцы сидели, финны, а поляки, венгры? - Вот этих, по-моему, не было. Финны рыжие были и злые. Немцы - помягче. - Порядки в лагере были строгие?  Командировочное предписание старшему команды по перевозке в спецлагерь НКВД №283, 1944 г. Время тогда голодное было. В колхозе что – ничего не давали. На трудодни – 200 гр. в дырку и то в конце года. На свекле на ботве жили – хорошо, если по весне взойдёт, - лебеду, лук дикий, чеснок дикий на парах, турнепс, щавель, баранчики – всё жрали подряд. А комендант, мой дядька, нас ребят подкармливал. Говорил нам, кто повзрослей: «Прибегите, у проходных покрутитесь». Первый раз охранники отгоняли: «Ну-ка, бегом отсюда!» А мы им, мол, пришли к дяде Косте, свои. - «Никто вам никого вызывать не будет!» Он, бывало, выйдет, распорядится: «Пропусти». Тогда уж пропускали. Макароны мне почему-то казались сладкими, наверно, из-за горькой травы да голодухи. Нам лишь бы что-нибудь сожрать, лишь бы желудок набить чем-нибудь, а не этой травой, как коровы. Хотя немцы любили сладкие макароны, с сахаром. - А как заключённых кормили, чем кормили – немцев, наших? - Ну, что у них там было: суп фасолевый, обычно, да макароны. А когда подсобное хозяйство завели, то появились свои овощи: капуста, морковка, помидоры, огурцы. Живности, правда, не было. Засевался весь квадрат поля между оврагом и посадками. В своё время там вместо старого Кочкина сада, располагавшегося ниже и ближе к оврагу, уже коммунистами был посажен новый сад, который молодым вымерз да так и остался. И это место под огород разработали немцы, а потом оно досталось колхозу, когда туда огородником пришёл Люк (или Лю) Ван Мин. - Кстати говоря, как он сюда попал? Был репрессированным? - Нет, не репрессированным. Пришёл уже после расформирования лагеря и работал в колхозе по договору, но в самом колхозе не состоял. Пригласил его тогдашний председатель колхоза. Жил он у нас в Торбеевке на квартире, потом женился и ушёл в Кондрово. - Вот недаром пруды называются Люковскими. - Да, огороды, пруды, полив – это его. Дочь у него была красавицей, закончила юридический институт. Я у него работал – на лошади распахивал капусту. А его брат, покойник, у него торговал красными помидорами, огурцами. У него всё рано созревало. Колхоз в ту пору был – миллионер. - «Знамя Октября»?  Газета «СТАЛИНСКОЕ ЗНАМЯ» от 7 сентября 1941 г - Колхоз торбеевский был. Так и назывался до тех пор, как и закончился. А Кондрово было нищей деревней. - Вернёмся к теме. А те, кто обслуживали лагерь - те же конвойные, - где жили? - По квартирам жили, квартировали. Вот тут прям, начиная от нас. Как говорится, раз комендант лагеря тут жил… - Здесь, в деревне? - … вот - рядом дом, в одну дверь ходили, то и другие тоже. Он на моей сестре потом женился. Ещё Баскаков жил через два дома от нас (где сейчас Юрищев живёт), потом переселился в квартиру на «пятую» (посёлок). - Баскаков Николай. - Баскаков Николай, да. Отчество не помню. Родина Захара Ивановича – точно знаю, у него сейчас сын здесь один остался, Володька. - Я с ним уже встречался и разговаривал. Он мне показывал послевоенную фотографию, на которой Родин Захар Иванович сидит, его жена и двое детей: мальчик в военной форме и девочка. - Мальчик был, первый, не от него. Потом родились две девочки, Володька и, по-моему, ещё один малый был от него (Николай Захарович, в настоящее время живёт в Калуге). Они все с «бугра», военными были, молодые ребята: кто лётчиком, кто ещё кем. А один из их родственников Тимирязевскую академию окончил, но это уже из Болдыревых. - Это, кстати, тот человек, о котором я Вам говорил, - Болдырев Михаил Иванович, профессор, в своё время окончил Тимирязевскую академию. Сейчас он живёт в Мичуринске Тамбовской области, уже, конечно, на пенсии. - Первый из Болдыревых - Колька, погиб на фронте.  Газета «СТАЛИНСКОЕ ЗНАМЯ» от 19 сентября 1941 г - 23 февраля 1945 года в Кёнигсберге, от пули снайпера. - Это старший брат Михаила. Он был с 1918 года рождения, в 1940 году окончил военное артиллерийское училище, прошёл всю войну. Потом Евгений Иванович, Надежда Ивановна, Захара Ивановича жена, - она у нас была учительницей немецкого языка до самой смерти. Далее Володька, по-моему, полковник, в Грозном жил. Потом Михаил, который Тимирязевскую академию кончил, и Валентин – гражданский лётчик. Они мне доводятся троюродными родственниками. Потом началось сито: кого из немцев отпустили, и они отправились на Родину, кого обратно начали ловить. - В смысле? То есть, получается, немцев из лагеря уже отправили, а пригнали наших. - Русских нагнали, да. Начались комиссии: кого сразу отпустили, кто уехал домой, кто здесь тормознулся, потому что нельзя возвращаться на Родину. - Возможно и так. - Не «возможно», а так. Тут вот один тоже на немцев работал и с ними же и ушёл – Червонцев Пётр Иванович, - местный, торбеевский. Ходил немцам помогал: баб гонял картошки чистить, гусей щипать, стирать. Когда немцы пришли, то тут же расселились по квартирам. А пришли они в ноябре со стороны АДС (завода Аппаратуры Дальней Связи), тогда его конечно, ещё не было. Ещё копны на полях неубранные остались – хлеб долго не убирали. Пришли и давай сразу ловить гусей, кур, резать свиней. А он знает, сколько в селе баб было - семьи-то были большими - и давай! Потом этот Пётр Иванович, когда пришли «красные», вместе с немцами и ушёл, с последним обозом и карательным отрядом из 12 человек, которые прятались на краю деревни и задворками ушли в сторону теперешней 5 шахты. (А вот что по этому поводу рассказывал другой очевидец тех событий - Болдырев Михаил Иванович, которому в то время было 11 лет: «Червонцев П. И., действительно, был старостой, но, по рассказам односельчан, на эту должность не просился: его кандидатуру односельчане выдвинули. О нём отзывались, как о человеке порядочном. С немцами он никуда не убегал и после их отступления остался дома в селе. Был арестован органами НКВД и, по-видимому, расстрелян. Никаких разговоров о карательном отряде я не слышал, а отступление немцев, после того, как их разбили под Москвой, видел своими глазами: они отступали спокойно, без каких-либо боестолкновений»).(Примечание: в архивных документах - Червонцев Петр Григорьевич. Родился в 1889 г., Тульская обл., Узловский р-н, с. Тарбеевка; Приговорен: ОСО НКВД СССР 11 апреля 1942 г., обв.: по ст. 58 УК РСФСР. Приговор: ВМН. Расстрелян 9 июля 1942 г. Место расстрела: Тула. Место захоронения - Тула. Реабилитирован 28 июля 1993 г. Источник: Книга памяти Тульской обл.) Мне один финн, негодяй, хотел ухо отрезать. - Финн, отрезать ухо?!  Железнодорожный узел станции Узловая, немецкая аэрофотосъёмка 1941 г. - Двор у нас здоровый был. И на нём стояли артиллерийские лошади, бельгийские, бесхвостые, здоровенные такие - таскали у них пушки. При них были немец и финн. Нас было одних детей только 10 человек да беженцы с Узловой - там начали бомбить железную дорогу, станцию, холодильник, склады поджигать, и люди побежали по деревням. Мы в подвале сидели на картошках. А потом, вроде нас проверяли: «Бабка, где они? Выводи!» Стулья поломали (тогда и стульев ни хрена не было – лавки), печку топили докрасна. Немец высокий, а финн небольшой такой. Тут вот недалеко, где сейчас асфальт, их самолёт сел - посылки прислали: шоколад, вино, виски, такие буханки маленькие белого хлеба, орехи, видать, грецкие (потому что кулаком из кололи). Наших гусей порезали - надо скормить. Немец позвал нас погреться: «Давай, бабка, приводи твоих ребят». Та поверила и привела. Мы сели на лавки как попало. В хате темно. 10-линейная висячая лампа у нас была, керосинка. Тогда ведь света не было совсем; радио только было, но когда пришли немцы, то радио сразу пропало – отрезали. Вот финн сидит, пьёт виски, ноги задрал, положил на стол свои кованные на деревянной подошве ботинки, и издаёт громкие непотребные звуки – хулиганит. - Такой некультурный финн попался? - Ой, хам – вообще! Мне смех как попал в рот – смеюсь и смеюсь, смеюсь и смеюсь. Он меня раз предупредил, два. А меня разбирает смех и всё! Потом подходит, ножик достаёт и ловит меня за ухо. Я у него – нырь: увернулся, убежали и в перловку к лошадям лёг. А оттуда, от лошадей, потом опять в подвал. Вот так, иначе был бы я безухий! А то сначала ходил помогать им, водил поить лошадей в Гремячий (колодец). Я ж конюх, считай, с пелёнок. В Гремячем у нас водокачка была, откуда вода по керамическим трубам, лежащим в деревянных лотках, поступала в паровозное депо для заправки паровозов, потому что была чистейшей и без всякой накипи; зимой – тёплая, но летом - ледяная, руки ломит! Отличнейшая вода! Компрессоры там стояли дизельные, и насосы качали воду в паровозное депо.  Газета «СТАЛИНСКОЕ ЗНАМЯ» от 16 июля 1941 г - Это такой длинный был водопровод? Здорово! Первый раз об этом слышу. - Туда ходили дежурить мужики Кудрявцев, Амелин, ещё кто-то, мотористами считались. Полина Григорьевна живёт сейчас в доме этих мотористов. Вот придут девки дерюжки стирать, а там вода всю дорогу: «Открой нам трубу!» Перелив, вроде бы. Вот постирают, так постирают! Вода – янтарная! Морозы были большие тогда, от воды брызги летели ледяные, но в самой воде руки не замерзали – пар шёл! Вот какая вода была на водокачке. (Из воспоминаний Болдырева М. И.: «Гремячий колодец» - так его называли за то, что там с большой глубины самотёком пробивалось на поверхность несколько обильных потоков – «ключей», - которые при истекании по камням издавали довольно сильный шум. Там были сделаны и соответствующим образом оборудованы 4 колодца, из которых вода самотёком по трубам собиралась в большой резервуар ёмкостью не менее 40 кубометров. Из этого резервуара, расположенного под полом здания водокачки, воду качали насосы в трубы водопровода. Водонапорная башня располагалась в районе железнодорожной станции Узловая, примерно, в 4,5-5 км от водокачки. Водокачка была создана для снабжения водой города и железнодорожной станции Узловая, поскольку много воды требовалось для заправки паровозов. Вода была такая, что не требовала никакой её очистки. Насос на водокачке приводился в движение нефтяным 2-тактным двигателем с запальным шаром. Перед отступлением наши сапёры водокачку взорвали. Летом 1942 года она была восстановлена, но уже с электроприводом. Начальником и одновременно механиком водокачки был Чехлов Александр Иванович. Сменным механиком в течение многих лет был Кудрявцев Сергей Иванович. Вторым сменным механиком состоял Бухаров Николай Иванович). - Но вернёмся к лагерю. - Честно говоря, вот не помню, в каком году лагерь разогнали. В 49-м? Их перевели на 1-ю Воейковскую (шахту), потом они появились в Новомосковске, где работали на химзаводе. Уже не немцы: их к тому времени уже отправили домой. - А в Торбеевке лагеря уже больше не было? - Не было. - А много умирало лагерников и где их хоронили? Есть сведения, что «лагерные захоронения немцев находятся около Кирюшиного леса». - Вот про это даже не могу сказать: ни про немцев, ни про наших – ничего не знаю. Потом в лагерных строениях жили шахтёры. Жданов жил с семьёй; Воробьёв (начальник ОБХСС, капитан) с братом Иваном, моим одногодкой. И ещё… семьи три жило. Вот –Серпиковы. Глава семейства потом работал со мной монтажником. Ждановы в здании проходной жили, где были ворота, а остальные - в бараках. Помню разговоры про диверсию. Мол, среди освобождённых из лагеря, оставшихся в деревне и позже поженившихся, нашли ребят, бывших лагерников, которые на 1 Мая, вроде как, хотели взорвать 1-ю Воейковскую шахту. - И раскрыли? - Говорили, раскрыли, по 25 лет всем «влепили». Не знаю как на самом деле, но разговоры об этом были. Они тут хулиганили – вообще! (примечание: см. - стр.226,"Тульский край в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг." - Т.I.1942 г. Тула 2012) - Преступность была большая от них? - Да. Подвалы вскрывали – ходили голодные, - а там картошка, капуста, огурцы… Вот так идёшь, смотришь – открыто, чисто, всё выгребли. - Девчонок обижали? - Не могу сказать. Я в этом деле как-то был профан до 20 лет, пока в армию забрали. - А там всему научился! - А там научился всему. Подводником служил. На 5 лет брали. В 1953 году.  Фрагмент реальной штабной карты 1941 г. - Иван Васильевич, Вы упомянули деревню Чёрную грязь. Где она была? Просто хотелось уточнить, где эта деревня находилась. Я думал, что здесь ближе. Потому что много названий деревень в документах, книгах, описаниях упоминается, на старых картах обозначены, а сейчас и следа от них нет. Например, бывший хутор Масловка рядом с вами. - За Акимо-Ильинкой через Воронежскую дорогу (тогда Воронежской дороги не было). Ехать надо было по просёлочной дороге через Черемуховку. - Дорога проходила отсюда, напрямик? - Напрямик. Вот тут проулок был. На телегах ездили, машин-то тогда не было. - Большак? - Да, как большак, Черемуховская дорога. А Масловку не знаю. Знаю, Кочкин, буржуй, неподалёку жил. Барин, как и Заварзин тоже… - Сколько там было домов, примерно? - Дома четыре. Водоём был. И … как?.. называется у них?.. барин, помещик, в общем, поместье его. Он сам там жил и его обслуга. - Это здесь, за Торбеевкой? - Да, сейчас это место засыпано породой бывшей 15 шахты. - Должно быть это была Цибенка. - Нет, Кочкин. - И хутор так назывался - Кочкин? - Да, так и назывался. - Ещё тут заварзинский помещик жил. - Фамилия его была Заварзин или Чесноков? - Заварзин, по-моему. Заварзин – так и было. - А название Цибенка Вам не знакомо? - Цибенку я не знаю, не имею понятия… Вот помню, как сибиряки отступали.  Колонна солдат Красной Армии, г. Узловая декабрь 1941 г. - Перед приходом немцев, в ноябре (числа не помню) в деревне были наши, и в одном из домов находился их командир, который командовал этими сибиряками. - То есть до прихода немцев в деревне стояли сибиряки, обороняли. - Но больше они бежали оттуда. - Получается, что боёв как таковых здесь особых не было. Просто наши снялись и ушли. - И ушли. Как говорится, сбежали. Пришли немцы. Но сначала этот командир расстрелял одного конного разведчика. Когда кругом уже были немцы, он буквально загонял разведчиков: туда сунутся, туда сунутся – уже всё, везде они. А он им не верит и посылает ещё! И, в очередной раз посылая разведку, за отказ повиноваться: «Я больше не поеду!», командир вышел и застрелил разведчика прямо в дверях. Его похоронили здесь недалеко, за домами, а потом перезахоронили к раненым нашим солдатам, расстрелянным немцами в Хованской школе, где располагался госпиталь, и где сейчас стоит памятник. Наших вывел председатель сельсовета Гришин Егор Семёнович через Красный лес, где Шаховское. И с ними ушёл. Пришли немцы и давай хозяйничать: всё подряд забирали, кололи, ломали. Шум, крик! - Расстреляли кого-нибудь? - Расстреляли на Хованке одного малого – Елистратова Кольку. Оделся в форму и вышел. И немцы идут. Они его и замучили: заморозили, иголки под ногти, говорят, совали – за разведчика приняли или партизана, а он им не был. - Заподозрили в нём партизана. - Ну, как партизана? Он шёл, вот так – как был. - Сильно пытали его?  Газета «СТАЛИНСКОЕ ЗНАМЯ» от 15 декабря 1943 г - Сильно. - Точно известно, что и иголки пихали? - Говорят, да. - И очень кричал? - Да. Это случилось утром. Петр Алексеевич Якушин там был, бывший учитель, - он знал. Но сейчас Петр Алексеевич уже умер. (Из воспоминаний Болдырева М. И.: «Парнишка Елистратов Н. был учащимся школы ФЗУ (фабрично-заводское училище). Там им выдавали специальную форму, вот в ней-то он и был, никакой будёновки на нём не было. Об этом рассказывали родители паренька и его сестра Зоя, ставшая впоследствии женой моего брата Евгения). - И больше немцы здесь уже никого не успели тронуть? - Нет, никого больше не тронули. Они находились тут 21 день. - Три недели. И вот настал момент, когда они стали отступать… - Бегом! У немца с финном, что находился при лошадях, была телега, пулемёт. А на нашем здоровенном вязе на суку висела цепь – качели, мы на них качались. Они ходят и ходят, ходят и ходят что-то: «Мать, мать…» - мол, повесить надо. Мы опять - в подвал. И думаем: «Что, всех нас вешать что ли будут!? Видать, уже доложили кто коммунисты, кого надо повесить и т. д.» Ведь на кого покажут, того и повесят. А они приводят здоровую белобрысую корову, режут её, на суку подвешивают и обдирают. Срочно кое-как ободрали, взяв самое ценное и бросив остальное, как рванули на этих лошадях и - на черемуховскую дорогу! И больше немцев не было. Это были последние немцы. И тут прям следом, - только убежали они, уехали, - на лошадях появляется четверо наших разведчиков. И моя собака из-под крыльца вылезла. - Свои пришли! - Свои! Немцы появились, так хрен вылезала! Старая уж была Пальма. Немцы пришли, - как залезла под крыльцо и даже жрать не вылезала! Русские пришли – никого не подпускает, хватает за длинные подолы шинелей! Вот так. Ну, тут как раз, когда немцы разделались с коровой, мы у них свистнули ногу и голову - холодец варить, а они побросали всё и свалили.  Немецкие солдаты в Узловой, декабрь 1941 г. А бои были больше, где Красный лес, Дедилово. - Иван Васильевич, по словам Владимира Родина, в плотине бывшего пруда лежит неразорвавшаяся бомба. - Да, авиабомба, она не взорвалась. (Интересно про этот случай воспоминание Болдырева М. И.: «Я, мой младший брат Валентин и один из наших товарищей видели, как летел немецкий самолёт со стороны шахтёрского посёлка за деревней Хитрово (шахта №1), как от него отделилась бомба. Самолёт летел низко, так, что на фюзеляже и крыльях его хорошо были видны кресты. Это был Ю-88, с двойным хвостовым «оперением». Мы попадали в кусты, перепугались, конечно. Потом побежали и увидели, что из Торбеевки бегут наши сверстники в направлении «плеча» смытой плотины. Ранее мы слышали о бомбах замедленного действия, которые взрываются через какое-то время после падения. Однако, любопытство взяло верх над опасностью: мы подбежали к плотине и увидели в середине сохранившегося её «плеча» отверстие в грунте. Диаметр его был, примерно, 30-35 см. Заглянув в эту дыру, мы все разбежались. Бомба эта так и не взорвалась и никто её не пытался обезвредить. Зачем её фашисты сбросили? Вполне возможно, что немецкие лётчики приняли сохранившееся «плечо» за камуфляж какого-то военного объекта. Если это так, то за штурвалом фашистского самолёта был ас бомбометания. «Плечо» плотины располагалось на правом берегу речушки, т. е. на северной стороне, а фашисты летели с северо-запада, им не было видно что там с южной стороны этого «плеча», поэтому они вполне могли принять это явно искусственное сооружение за камуфляж военного объекта.) - Иван Васильевич, а много в деревне осталось разрушений после ухода немцев? - Да никаких. - И наши тоже не обстреливали деревню? - Нет, не обстреливали и ничего не разрушили, тут бомбить было нечего. Но немецкий самолёт по нам, пацанам, стрелял, мы от него на конный двор прятались.  И. В. Болдырев 9 марта 2013 г Тут из Брянска был глухой мужик со своей женой. У него лошадь своя была, на которой он нам потом хлеб в магазин возил из Узловой. Дети его – два сына и две дочки – были в партизанах в Брянских лесах. Вот как начнут бомбить Узловую, «фонарей» этих навешают на парашютах, а бабка лезет под задник печки, голову спрячет и кричит ему: «Ну, что там?» А он что поймёт, что нет: «Да вот, наверное, железную дорогу бомбят»… Бабка пряталась, а он – нет. Воспоминания Болдырева Михаила Ивановича. Январь 2013 г. Лагерь был создан во второй половине 1942 г. или в начале 1943 г. Первым начальником и организатором лагеря был капитан Субботин, хотя относительно звания Субботина у меня воспоминания не вполне уверенные: Захар Иванович Родин говорил о нём как о старшем лейтенанте, от других людей я слышал, что он имел звание капитана. Имени и отчества его не знаю. По словам бывших заключённых (наших), «осевших» после освобождения из лагеря в д. Торбеевка (женившихся на местных девушках и молодых вдовах), Субботин был суровым и жестоким. В середине 1943 г. Субботин был куда-то переведён, а начальником лагеря был назначен Захар Иванович Родин. Ему нужно было жильё. Местная власть рекомендовала ему дом моего отца Болдырева Ивана Васильевича, расположенного в пос. «Садовая горка». Здесь он и встретился со своей будущей женой, моей родной сестрой. В доме моего отца они жили примерно полтора года, затем Захар Иванович построил свой дом в ста метрах от дома тестя, т. е. моего отца.  З.И. Родин c семьёй, из семейного архива На фотографии запечатлён Захар Иванович и Надежда Ивановна, сестра моя, с сыном от первого брака (Владислав Иванович Лазукин, живёт в Крыму в Симферополе) и дочкой Галей (Галина Захаровна, живёт в Москве). Всего у них было четверо совместных детей. Я, как родственник начальника лагеря, неоднократно был на территории лагеря. В частности, там организовывались концерты художественной самодеятельности, нак которые Захар Иванович приглашал жену, Надежду Ивановну, меня и моего старшего брата Евгения (Евгений Иванович, умер в 1998 г.). Всё это я сообщаю для того, чтобы было понятно, каким образом я получил сведения о лагере: я пишу о том, что видел своими глазами и слышал сам. Схему расположения объектов лагеря даю на рисунке-схеме. Объекты №1 и №2 – бывшие животноводческие помещения, превращённые в бараки. Отопление их осуществлялось с помощью печей «буржуек» и кирпичных печей. Объект №3 – служебное помещение, построенное в связи с организацией лагеря. Здесь размещались: столовая и кухня, кабинет начальника лагеря, «красный уголок» (и клуб), вмещавший не менее ста человек, медпункт. Помещение для охраны (объект №5) располагалось в одном блоке с КПП (объект №4). По периметру лагерь был обнесён двумя рядами колючей проволоки, между проволочными заграждениями была устроена полоса вскопанной и тщательно выровненной почвы шириной, примерно, около 2-х метров. По углам располагались сторожевые вышки (объект №6).  Схема расположения объектов на территории лагеря у д.Торбеевка Местное население, т. е. жители деревней Торбеевка, Заварзино и Хованка, относились к Захару Ивановичу Родину, в основном, с уважением. Его уважали даже заключённые из наших. Я однажды оказался свидетелем разговора Захара Ивановича с одним из расконвоированных заключённых. Прошёл слух, что Родина З. И. должны перевести куда-то в другое место. Так вот этот молодой человек сказал Захару Ивановичу: «Товарищ капитан, если Вас переведут отсюда, то я сбегу». На это Захар Иванович ответил: «Не дури, никому больше такое не говори. Меня никто никуда пока переводить не собирается, а ты такими разговорами можешь испортить жизнь не только себе…» Когда лагерь был расформирован, точно не помню, но в 1948 году он ещё функционировал. З. И. Родин был начальником этого лагеря вплоть до его закрытия. Он любил своих детей. Однако, была у него одна слабость: любил выпить. В связи с этим у него была поговорка «Не имей сто рублей, а имей сто друзей». Возможно, что эта его слабость послужила причиной того, что где-то в 1947 или 1948 г. он был уволен из органов НКВД. Несколько лет до своей смерти он работал на 12 шахте на какой-то хозяйственной должности.  М.И.Болдырев (третий слева) на праздновании 80-летия Всероссийского НИИ садоводства им.И.В.Мичурина Он умер, оставив Надежду Ивановну с пятью несовершеннолетними детьми. Таковы факты. Похоронен Захар Иванович на Супоневском (старом Узловском) кладбище. В 2011 году рядом с ним была похоронена Надежда Ивановна. www.tnews.tula.net http://www.yaplakal.com www.wwii-photos-maps.com | |
| Категория: История родных мест | Просмотров: 2410 | Добавил: foxrecord | Рейтинг: 5.0/7 | | |
| Всего комментариев: 1 | ||
| ||
